Журавлиная невеста

Каждое утро, когда солнце только касалось вершин дальних гор, юная Аяме приходила к озеру Сиратануки. Вода там была прозрачной, как слеза, а поверхность мерцала, словно усыпанная алмазами. Но не это манило девушку — а белый журавль, который встречал её на берегу.

Его оперение было белее зимнего снега, а глаза — тёмные, глубокие, словно две бездонные лужицы в лесной тени. Он не улетал при её приближении, а, напротив, подходил ближе, будто ждал её.

— Откуда ты? — шептала Аяме, протягивая руку.

Журавль склонял голову, но не отвечал. Так продолжалось целое лето.

Однажды, когда Аяме, как обычно, вошла в воду, журавль не появился. Вместо него на берегу стоял юноша — высокий, стройный, с волосами цвета лунного света и плечами, покрытыми белоснежным оперением.

— Я ждал тебя, — сказал он, и голос его звучал, как шёпот ветра в камышах.

Аяме замерла.

— Ты...

— Я — дух этого озера. Наполовину человек, наполовину журавль.

Он рассказал, что раз в семь дней должен улетать, чтобы сохранить свою магию.

— Если ты пообещаешь никогда не просить меня остаться... мы можем быть вместе.

Аяме, сердце которой билось, как пойманная птица, поклялась. Они поселились в маленьком доме у озера. Юноша — Цуруо — был нежным и заботливым. По ночам он рассказывал ей легенды ветра, а утром плел ей венки из водяных лилий. Но чем больше Аяме любила его, тем сильнее боялась, что он улетит и не вернётся.

— А если однажды его крылья унесут его слишком далеко?

И тогда родилась мысль. Каждый раз, когда Цуруо засыпал, Аяме тихонько вырывала по одному перу из его крыльев.

— Одно перо — не беда, — шептала она, пряча их в перину, которую сшила специально для этого.

Перья были тёплыми и мягкими, будто наполненными солнечным светом. Но с каждым украденным пером Цуруо становился слабее.

Однажды утром Цуруо, как обычно, расправил крылья, чтобы улететь. Но не смог.

— Что ты наделала? — прошептал он, глядя на них.

Аяме, дрожа, попыталась собрать их, но перья рассыпались в пыль у неё в пальцах.

— Мы могли быть счастливы вечно, — сказал Цуруо, и голос его звучал, как трещина во льду. — Но ты разрушила магию. Его тело начало светиться, становясь прозрачным, как утренний туман.

— Подожди! — закричала Аяме, хватая его за руку.

Но её пальцы прошли сквозь него.

— Прости, — прошептал он.

И растворился в воздухе, оставив после себя лишь горсть белой пыли — последнее, что осталось от его перьев.

Аяме осталась одна. Она приходила к озеру каждый день, надеясь увидеть белого журавля. Но он больше не появлялся. Лишь иногда, в особенно тихие рассветы, над водой проносилась тень большой птицы... И тогда Аяме слышала шёпот:

— Любовь, скованная страхом, не может летать.

С тех пор в тех краях говорят: если встретишь у озера белого журавля — не пытайся удержать его.

Иначе останешься с перьями, которые когда-то были крыльями счастья.